Поэзия Алексея Гушана характеризуется рядом черт, создающих ее особенный мир. В этом мире много

— света («Весенний свет, густой и золоченый», «Свечной догорает огарок, /Который во тьме освещал», «Истончаются летние блики») и сверкания («Сверкая, с неба падают снежинки»),

— цвета («август ярко-красный», «вересень — розовощек»),

— звука («Ку-ку», «Громами память настежь распахнуло/ И хлынули былого голоса», «Пойду в поля – покликаю, /В чащобы – поаукаю», «аукает осень», «пение сосен», «собака лает», «птичий грай»). Интересно, что именно звук делает возвышенное более живым, разговорным.

— цветения и роста («Цветут на окошке герани», «созревают августа плоды»),

— упоминания церковных праздников (Спас, Успение, Рождество),

— упоминания концептов православия (Рай, прощение, Бог, институт юродства, ангелы и т. д.).
Даже по этому неполному перечню возможно отнести лирику Алексея к так называемой духовной поэзии.

Помню, как-то в Москве проходила выставка икон, на которую я не пошла. Не пошла, потому что не представляла, как их можно смотреть. Как картины? Но они написаны не для этого, даже самые прекрасные из них. Странно любоваться их красотой или замечать огрехи исполнения. У них иное назначение – это портал в другое измерение. То же самое и со стихами Алексея Гушана. Они выполняют свою Божественную функцию, приближают человека к тому состоянию, в котором он чувствует Бога. Зачем обсуждать их сильные и слабые технические стороны? Бессмысленно.

Автор: Надя Делаланд