Поэт, филолог, литературный критик. Родилась в 1967 г. в г. Алма-Ата. В настоящее время живет одновременно в Израиле и Москве. Закончила филологический факультет Тартуского университета. Публикуется в России, Италии, США, Эстонии. Член Союза литераторов России.

* * *
 
Все строчки в моей голове – их уже написали когда-то
Другие поэты, лихие, чужие ребята.
Бежал Ходасевич по минному полю, по лужам,
Мычал Мандельштам и кричал, что не нужен, не нужен.
 
И все закорючки, помарки, смешные ошибки –
Всё было уже. Сигаретой болгарскою «Шипка»
Уже затянулся герой, и уже намочил покрывало.
Украли Елену уже, и кому-то Даная давала...
 
Мои акмеисты, дурные, больные поэты
Брели за околицу в осень, и в зиму, и в лето,
Уже предавали, уже замочили, убили,
Уже в безымянной земле схоронили, закрыли, забыли.
 
Все страсти, любови мои – пережиты когда-то
Другими людьми. Меж граблями мечась и лопатой –
Уже забывали спросить, говорили в потемках,
Крутили затертую магнитофонную пленку,
 
И ставили, ставили, ставили песни чужие –
На магнитофон, граммофон, патефон и планшет. Ворожили,
Вскрывали третичные смыслы вторичным страдальцам.
И тихо хрустели озябшие нервные пальцы.
 
Все книги мои – их давно написали другие,
Пока я лежала в мыслительной злой летаргии,
Картины висят по музеям, и музыка льется...
Моё – но чужое – похабно и звонко смеётся.
 
И я объясняюсь родными чужими стихами,
И я говорю: «Подождите, куда вы? Бог с вами,
Фиг с вами, хрен с ва... Не теряйте излучин, уключин!»
Вы слышали лепет паучьего злого беззвучья...
 
КАРАНТИН
 
Мы все хотели отдохнуть и выспаться – ну вот.
Вот враг пришел на эшафот и бьёт ногой в живот.
Такое солнце, небеса, и по утрам роса!
И скоро будут соловьи, и летняя гроза,
Грибы в лесу, пчела в цветке, мелодия на языке.
А ты в окно, смотри в окно – светло там иль темно.
Смотри, уже двойное дно, и третье даже дно.
В нас всех, в нас всех заключено, в нас всех растёт зерно.
В нас прорастают небеса, нам всем щемит глаза.
Давайте слушать тишину, пока идем ко дну...
 
* * *
 
«Туки-тук» – говорит плацкартный вагон.
«Тыгыдым» – тыгыдымский конь.
И если я ставлю коня на кон,
То конь вылетает вон.
«Слава Богу» – кричит растрепанный тот,
Кто не хочет проситься в бой.
И если он нам сколотит плот,
Мы последуем за рекой.
«Динь-динь-динь» – звенит колокольчик больной,
Превращая золото в дым.
И если я лечу над рекой –
То я прилечу к другим.
К другим берегам, где травы, и пруд
Как будто бы и не зарос,
И можжевельник, и этот куст
Диких пунцовых роз...
 
* * *
 
Назови меня кошкой, ласточкой и лисичкой.
Не впускай меня в свои дурные привычки.
Не пугайся, что пришла со своею бедою,
Ты управь коня с его кривой бороздою.
Выведи меня из борозды, из оврага,
Напиши обо всем таком на белой бумаге,
Напиши о снеге, что не случился.
Посмотри: котенок к ноге прибился,
Трется об ногу кот, не зная причины.
А в соседнем доме зажгли лучину,
Ибо свет потух, и оплыли свечи,
Лишь лучины и щепки. И долгий вечер...
Ласточка бьётся в стекло, и стеклу не больно.
Хочет влететь вовнутрь, разметавши крылья.
А лиса, в амбар забившись комочком рыжим,
Распугала кур, что сидят под крышей.
Вейся, лиса, кошка, мурлычь, ласточка, не влетай.
Мы построим звериный ад, человечий рай.
Мы войдем в человечий ад и звериный рай.
А вокруг со столбов – очумелый вороний лай.
 
ДИПТИХ
 
1.
 
Если выхватить строчку из вороха строк,
Если мысль ухватить за мышиный хвост,
То покажется, будто морской конёк
Налетает на виноград гроздь.
Наезжает на холм, что зарос лебедой,
Надвигается на журавлиный крик,
Придвигается и кричит: «Отбой!»,
Говорит: «Беда!», и орет: «Курлык!»
А когда стреляешь по воробьям,
Остается след от дробинок – что ж,
Табака ли, дроби, к чертям, к хуям –
Вы взболтайте правду, добавьте ложь.
На просвет проверьте мутную взвесь,
Кто зажег свечу – тот и вышел весь,
Из считалки вышел, и из игры,
И его не жрут уже комары…
 
2.
 
Не щелкунчики, не мышиные короли –
Это правила чьей-то больной и дурной игры.
Во дворе коты одичавшие подрались,
Не бродите, не посещайте эти дворы,
Где в подвалах не гаснет свет, не смолкает шум,
Где на думочках грязных расселись властители дум,
Где свинцовый воздух, и пахнет не табаком.
Ни о чём не просите, не думайте ни о ком.
 
* * *
 
Когда ты вернёшься из сказки домой
В холодную осень,
Ты вдруг удивишься, что в доме чужой –
Он пьян и несносен.
Налей молока (я не пью молоко!)
И смажь половицы,
Дыши глубоко, и думай легко –
Авось пригодится.
Гляди свысока, как твой сказочный дом
Уже и не твой, но
Неси звездолёт, пистолет, пулемёт,
Снарядов обойму.
Когда ты вздохнешь, и подступит весна,
И, руки раскинув,
Кружит домовой, не поддавшийся на
Ворчанье эриний.
Налей молока, чабреца завари
В красивую кружку.
Спокойно усни и проспи до зари,
Что метит опушку
Окрестного леса (так тихо в лесу),
Окрестного мира.
Открывши глаза, игнорируй слезу,
А хлеба и сыра,
И чаю в постель (но не кофе в постель)
Проси осторожно.
И пусть белолицая птица Метель
Воркует тревожно
Не здесь, не сейчас, и, не вспомнив ответ,
Не зная преграды,
С дорожки сойдешь ты в чудовищный свет,
Где каждому рады.
 
* * *
 
Если вас загнали в угол,
Можно превратиться в крысу,
Можно, отрастив присоски,
Как геккон, взбежать по стенке.
 
Можно ёжиком, котёнком
Притвориться, можно в угол
Тараканом чёрным шмыгнуть,
Из-под тапка увернувшись.
 
Можно вылететь наружу,
Отрастив большие крылья,
Или маленькие – кто же
Разбираться будет, если
Ты летишь, от смерти скрывшись...