Жизель
 
Я боюсь тебя до мольбы в костях,
Я стремлюсь к тебе до воды в горстях —
Расстояние, между нами, не меняется ни на йоту.
Но в ногах моих все быстрей змея,
В голове — ракеты земля-земля.
А у щек хвостовые винты вертолётов.
 
Я себя как зеркало распластал.
И меня терзают в твоих постах
Вездесущие духи книжного иногорья.
Напои же с ладони меня вином.
И мы станем системой в замке дверном —
Нам не нужно теперь ничего другое.
 
Я исчезну, как только наступит день.
От меня останется только тень
И её переедет твой внедорожник
На одной из развязок большой Москвы,
В чьих районах, раскиданных как мазки
Не растут ни лопух, ни крапива, ни подорожник.
 
Может вечность с тобой превзойдет эффект,
Состояния встречи закрытых век.
(Ничего не вижу теперь при свете)
Ничего не знаю, моя Жизель!
Ведь твоя многострунная карусель
Превзошла эйфорию смерти.
 
Лопатинский фосфоритный рудник
 
Там, где звëзды газовые горят,
Там, где в пойме, высохшей -- земснаряд
Экскаватор, буксир и баржа.
Маневровый с маленькой головой
Тащит хопперы в Хорлово по кривой.
Голова его покачивается на лентах электрического корсажа,
Хорошенько смоченная дождём.
Как и все вокруг, но, тобой рождён,
Месяц май раскрывает зонт.
мы с тобою идëм делать селфи в лес.
Экскаватор, «Гектор» и «Ахиллес»
скоро сольются с плёсом.
Начинается береговой сезон.
Пахнет кровью и медоносом.
 
* * *
 
Верховья Яузы и речи,
Планеты шум, Луны десна.
И я тебя обесколечил
В прозрачных лабиринтах сна.
 
Анфас и проволочный профиль.
С цветком, карандашом, стихом,
Сырые шиферные кровли,
И маневрового тифон.
 
На твой приезд
 
Когда мой разум перережет ложь,
Я заболею слов неразличеньем
Ты ветром оплетëнная придëшь,
Покрытая космическим свеченьем.
 
И слов прикрепишь к воздуху листки,
Все станет откровенно и наглядно.
И скажешь мне безропотно: «Истки»,
И я умножу прошлое на клятву.
 
И вот, как будто не было вранья,
Стою среди поэтов как средь сосен
И улыбаюсь им. И, мир храня,
Задвигается воздух многоосен,
 
Как круг локомотивного депо...
И я не понимаю, снег ли выпал
Или моë предсмертное тепло
На слове останавливает выбор.
 
* * *
 
Снаружи своей каймы
Едешь который год
Из пламенной Ферганы
На улицу Вешних Вод.
 
Иголка дробит яйцо.
Памятью лес обвит.
Бог создал твоё лицо
Скарпелями Аонид.
 
Живущая жизнь свою,
Стоящая на ветру.
Я так тебя люблю,
Что вряд ли уже умру.
 
 * * *
 
Ты пришла.
Через три минуты я открыл глаза:
твой левый сапог был у входной двери.
Твой правый сапог – у двери маленькой комнаты.
Твои трусики плавали в аквариуме.
Всё остальное было хаотично разбросано на полу в перемешку с моим.
Тебя же не было.
Лишь за окном медная стрекоза
несла в лапках зажженную сигарету,
и по стене ползали красные механические муравьи.
 
* * *
 
«Я был лишь тем, чего…»
И. Бродский
 
Скажу, раз времени так мало,
И я повсюду жуть развёл:
Я был лишь тем, чего не стало
Среди твоих сверхтонких свёрл.
 
Я был лишь тем, чего касаясь,
Ты превращалась в стаю ласк.
Но мной оставленная завязь
Стихов тебе уже не даст –
 
Засохнет, полетит по ветру,
И, распадётся на ветру.
Но дереву подарит ветку.
И всё закончится к утру.
 
* * *
 
Кольцом замкнулась и стоишь
как электричество – у дамбы.
В тебе Божественная Тишь
осталась от Прекрасной Дамы.
 
...И ничего не говори.
Рассвет сменяется закатом:
горящая земля парит
над русским снежным циферблатом.
 
В подвалах белая зола.
Дорога ночи пулевая.
Летят горящая земля
И догоревшая – другая.
 
Пирамидальны тополя.
И в небе, нас переживая,
стоят горящая земля,
и догоревшая – другая.
 
Запомни – зеркала сии –
Не газовая душевая.
Стоят две мёртвые земли,
И с ними ты – полуживая.
 
* * *
 
Ничего не случается кроме,
Глинозёмного тёплого сна,
Хоть в твоём заколоченном доме
Синей молнией в центре — весна.
 
Словно атом, у сильного поля
В бесконечном и вязком плену.
Сердце самое ставя в вину,
По тебе я скучаю до воя.
 
* * *
 
Я всё не думаю о плохом.
А ты всё думаешь обо мне.
Сидишь пред пластиковым окном.
Апрельское дерево спит в окне.
 
И чёрно-бела его листва.
И чёрно-белость в его ветвях.
И чёрно-белый закон листа
Ветвями держится на цепях.
 
Со мною есть поллюбви твоей.
И по шарнирам бежит весна.
И я стою на обрубке дней.
И рядом фуры и поезда.
 
И всюду звёзды и огоньки:
Их непрерывное волокно.
Но не удержит мои коньки
Любви разлитое молоко.
 
Но я, поверь, не боюсь уснуть,
Дыханье выдохами больней:
Мне в сырость леса проложишь путь,
Как стрелы газовых фонарей.