Родилась в 1985 году в Москве. В 2007 году окончила факультет журналистики МГУ им. Ломоносова. Как журналист писала для федеральных и городских изданий, работала контент-менеджером, литературным редактором, копирайтером. Литературные публикации выходили в журналах «Юность» и «Читаем вместе», на портале «Текстура», в поэтическом альманахе «Половина века» литературной студии «Луч».

ОБЛАДАНИЕ ЛИСОЙ
 
Когда мне было около пяти лет, я хотела похитить человека.

Тётя Галя была похожа на лису. Светлые, вьющиеся, почти серебряные волосы, широкие бедра, тонкий длинный нос, ямочки на щеках. Иногда она носила очки. В ней было что-то хитрое, хищное, ничего от какой-нибудь сказочной Настеньки, Алёнушки или Констанции из фильма про мушкетеров. Я обожала это в ней. Когда мы случайно встречались на дачной тропинке или тем более в каком-то неожиданном месте на нашем участке, например, в маленьком вишневом садике или за кустами спиреи, где я любила бывать одна и думать — тогда это занятие было таким же интимным и приятным, как в неположенном месте пописать — я всегда чувствовала что-то странное. Мне было стыдно, радостно, странно, и еще какое-то щекотание по всему телу. Её муж, мой многоюродный дядя Валера, тоже был похож на лису — и от него щекотало. Не зная взрослого определения для тех, кто может вызывать в других приятный стыд и внутренние мурашки, я называла их лисами.

Тётя Галя и дядя Валера жили во второй половине нашего дачного дома. Хозяйкой там была родная сестра моей бабушки, дядина мама. Ей по наследству досталась большая часть дома, а бабушке — меньшая. Всё по совести: моя бабушка была к тому времени вдовой, а её очень взрослая дочь — незамужней и бездетной. А с той стороны — муж и сыновья-подростки, которые, разумеется, обзаведутся семьями и детьми, в СССР это для жизнеспособного мужчины практически неизбежно. Очень взрослая дочь бабушки даже предлагала уступить родне больше площади.

«Зачем нам? Мы же вдвоем. Так и будет».

«У нас всё будет, как у людей».

Скоро взрослая дочь вышла замуж, а еще через несколько лет родились я и мой брат.

Когда тебе пять, лето медленное, как мед, стекающий с ложки. Я успевала всё: переписываться с братом через щель в стене, чтобы скоротать тихий час; следить за личной жизнью кошек, потрошить мертвых птиц и мышей, носить на муравейник бабочек и мух, которым не повезло попасть в огромную стеклянную тюрьму террасы, выкармливать то сбежавшего откуда-то кролика, то выпавшего из гнезда воронёнка. И главное — думать. Это было не просто интимное и сладкое занятие. Оно требовало напряжения сил, сосредоточенности. Наверное, во время одного из таких сеансов динамической медитации, когда я ходила туда-сюда по участку с техлистником сныти, похожим на птицу — головка с клювом и два крыла — мне и пришел в голову тот план.

У людей-лис есть одна неприятная черта. С ними никогда не поймешь, любят ли они тебя на самом деле или просто смеются, как над всем миром. В пять лет я, конечно, не могла додуматься до того, что это сомнение, собственно, и есть пусковой механизм для приятного, стыдного щекотания. Но, видимо, в какой-то момент оно стало источником тревоги, переполненности, и это нужно было как-то куда-то вылить. В раннем детстве, когда я любила, я хотела безраздельно и счастливо обладать: трогать, разговаривать, играть, нюхать и никогда не спрашивать разрешения. Тогда я была полностью честна с собой и другими. В пять мы все — сверхлюди и право имеющие, это потом нас, танцующих маленьких богов, превратят в тех, кто мечтает стать партнером в международной компании или хотя бы зарабатывать выше среднего по своему городу.

Ту записку я помню хорошо. Голое женское тело, перевязанное верёвкой, я изобразила в первой балетной позиции, с руками за спиной. Лицо женщины получилось недобрым. Контур рисунка был грубым, я рисовала, сильно нажимая на ручку. В правом верхнем углу листа крупными печатными буквами, я написала: «МНЕ НУЖНА ГОЛАЯ СВЯЗАННАЯ ЖЕНЩИНА Я ЗНАЮ У ВАС ЕСТЬ». Кажется, незадолго до очередного тихого часа я подкралась к крыльцу соседей и оставила записку там, на одной из ступенек.

Трудно сказать, откуда взялись эти веревки на голом теле, что стало спусковым механизмом. Возможно, «Три мушкетера» с Маргаритой Тереховой в роли Миледи, которая стенала в тюрьме перед казнью, и руки её были чем-то перетянуты, и она была так хороша и так не права. Тоже лиса — без сомнений.

«Ирочка, зачем же ты так? Напугала людей…».

Не знаю, сколько прошло времени с того момента, когда я подбросила свое послание. Вряд ли больше суток, а может быть и вовсе несколько часов. Мама подошла ко мне, когда я стояла недалеко от отцовского верстака. Она приближалась осторожно, опустив голову, как будто подкрадываясь. Был мягкий закат солнечного дня, пахло цветущим шиповником. Раз я так хорошо всё помню сейчас, почти двадцать семь лет спустя, то, наверное, я испугалась.

По-моему, я ничего не ответила. Я сама не понимала, зачем я так.

Лето закончилось. Под Новый год в Гнесинском училище, где моя мама преподает общее фортепиано, устроили детский утренник-карнавал. Я пошла туда в костюме лисы, это был мой первый маскарадный костюм. Счастливая и гордая собой, я шла по переполненному концертному залу Гнесинки в рыжих ушках, лапках-варежках, с плоским синтетическим рыжим хвостом. Я старательно делала бёдрами туда-сюда, как тётя Галя, и была уверена, что если мной не любуются, то назло. Пусть и понарошку, я стала тем, чего хотела. Можно ли обладать полнее?

Эту историю с запиской мы никогда не вспоминали. На днях я заговорила о том случае с мамой. Она посмотрела на меня, как будто перестала узнавать, и перевела разговор на другую тему.

Хотелось бы, конечно, спросить у себя, пятилетней, почему тётя Галя, а не дядя Валера. Почему я требовала именно её. Может быть, потому что с тётей Галей было бы проще справиться. Девочки сильнее мальчиков, но мужчины сильнее женщин. А может быть, я планировала, что дядя Валера станет мстить и свяжет меня.